Несёт меня лиса за тёмные леса...

[Nep0dar0k]

... за синие моря, за высокие горы.

То ись, заместо того, чтобы сочинять и переделывать давно начатое, доводя его до ума, меня постоянно несёт куда-то вбок. Три часа просидела за монитором - не написала и пары предложений в основной текст. Вместо этого накропала страницу типичного непонятночегонепонятнооком. Кусок бреда. Какие-то неизвестные мне люди в неизвестном мне месте, без сюжета и вообще... Ни начала ни конца. Разнобой стиля. Например, наукообразное слово "ориентируясь" в тексте смотрится чужеродным до зубовного скрипа. Править, тратить время и остаток закипевших мозгов? А зачем, куда этот кусок девать? Сейчас точно некуда. Совсем левые персонажи. И шо с ими делать? Они отвлекают меня, гады! И вот таких черновых фрагментов у меня уже лежит штук... много лежит...

Ну, то, что они есть - не плохо, с ними можно будет работать потом. Но сейчас-то мне надо совсем другое! Где моя голова? Где моя НОРМАЛЬНАЯ голова?! Верните её!









Котёнок орал требовательно и звонко. Считая, видимо, что на вопли обязан явиться кошачий бог-покровитель с миской тёплого молока. Крошечную горластую тварь ничуть не заботил покой и отдых Его Светлости Анатарьена Шегерлена, прибывшего в гостиницу поздним вечером и, наверное, уже почивавшего. А ведь хозяин «Пегого Быка» строго-настрого приказал работникам и домочадцам соблюдать на этаже для знати тишину, и вообще лишний раз мимо дверей нового постояльца не шастать! Вот сейчас выскочит кто-нибудь из кухни, взбежит по лестнице, ухватит малыша за шкирку или наподдаст спросонья ногой под брюхо…

Улинна опасливо покосилась по сторонам и осторожно двинулась вверх, ориентируясь на звук. Трудновато разглядеть в полумраке серый пушистый комочек.

- Киса-киса-киса… Иди сюда, Мякиш, зараза такая! Жить надоело? Вот увидит папаша, какой я блошиный приют притащила с улицы – утопит тебя, глупого, в лохани, а меня на неделю отправит котлы скрести…

Скрипнула дверь. Наверху стало светлее. Улинна отпрянула в тень и замерла, прильнув к пыльной драпировке. Внизу, в главной зале, всё ещё невнятно гудели хмельные гости, но девушке казалось, что её частое неровное дыхание эхом отдаётся вокруг. Улинна постаралась успокоиться. В проёме обрисовался невысокий тонкий силуэт. Человек задержался на пороге, вглядываясь в сумрак, потом присел на корточки:

- Точно, вот он. Я же говорил - мяучит. По-твоему, я оглох?

- Арьен, сию минуту вернитесь в постель! – голос из глубины комнаты походил на рычание - И, если ещё раз услышу ваше безмятежное «щас-щас», клянусь, надеру уши, как бродячему мальчишке!..

Его Светлость тихо хмыкнул и тут же сдавленно закашлялся.

- Арьен, вы не доживёте до пятнадцати лет, потому что вас убью я! Просто чтобы не видеть, как вы опять шлёпаете босиком по холодному полу и стоите на сквозняке в одном исподнем! При том, что накануне вымокли до нитки. Соскучились по лихорадке? По долгим приступам кашля – до слёз, до рвоты? Давно не задыхались, не просили позвать священника, уверяя, что «сдохнете прямо сейчас»?

Прошуршав в воздухе, о косяк шлёпнулся свёрнутый плащ. Следом, один за другим, тяжело бухнулись сапоги.

- Криг, ты потрясающе куртуазен. Спугнул моего котёнка! Лень оторвать задницу от кресла и нормально подать пациенту платье…

- Если я сейчас встану и подойду, вы пожалеете. Надеетесь, что я уже остыл и оставлю без последствий сегодняшнее ваше «лишь на чуточку отлучусь», обернувшееся блужданием по буеракам? Мечтаете, что снисходительно забуду, как юный Шегерлен веселился, заведя «погоню» в болото? Да, веселился, пока сам не увяз в трясине. Вы кем себя тогда воображали – кикиморой? Это удовольствие вам будет теперь стоить всех местных развлечений. Впрочем, если предпочтёте домашнему аресту телесное наказание… Не предпочтёте? Так я и думал. А жаль, у того болота можно нарезать прекрасные розги…

Под этот обличительный монолог паренёк сунул ноги в сапоги и набросил на плечи плащ. Длинный, тяжёлый, подбитый мехом, тот волочился краем по щербатым ступенькам, пока Его Светлость ощупью пробирался по лестнице, одной рукой касаясь перил, другой шаря впереди себя, и бормоча «кыс-кыс-кыс». В дверях комнаты воздвиглась вторая фигура, кряжистая и широкая, окончательно загородив свет:

- Арьен, я сегодня действительно устал от ваших проделок. Оставьте кошку в покое! Хотите всю ночь ловить её, пугая постояльцев?

- Тс-с-с, опять турнёшь моего котёнка.

- Он не ваш. Зачем он нужен? Ложитесь спать!

- Лягу. Вместе с ним.

- Что за блажь – тащить в постель грязную косматую тварь!

- Ну, ты ведь не позволяешь затащить туда какую-нибудь симпатичную девицу. Что же мне остаётся? Буду утешаться невинным соседством с мурлыкающим, мягким, пушистым… Всё-таки живое тепло. Между прочим, это поможет унять кашель. Кошки умеют лечить простуду, уж можешь мне поверить, врачеватель. И вообще, лучше пусть малыш дремлет на кровати, чем орёт под дверью. Или тебе нравятся такие полуночные серенады?

Шегерлен, умолкнув, остановился в нескольких шагах от притаившейся Улинны, насторожившись и повернув голову в её сторону. Теперь были различимы черты лица постояльца – ничего особо аристократического в них не читалось, таких лохматых остроносых мальчишек в городе пруд пруди. Никакой благородной возвышенности – лишь усталость от дальней дороги, лихорадочный блеск глаз, напряжённо сжатые губы. Парень как парень. Сухощавый, угловатый, тонкорукий, потерявший уже мягкую детскую округлость линий и не приобретший ещё мужскую зрелую стать.

- Здесь кто-то есть?..

Девушке чудилось, что всем слышен оглушительный стук её сердца, вот-вот увидят её и схватят – подозрительную незнакомку, ночью пробравшуюся к опочивальне знатных господ. Что тогда будет? Что подумает отец?

- Криг, дай мне свечу. Здесь темно, как в брюхе. Боюсь наступить на эту мелкую мявкалку…

Улинна перестала дышать. Мужчина в дверях развернулся, поглядел назад:

- Хм. Да вот же он! Каков мерзавец! Пока его искали – шмыг, и добился своего! Идите сюда, полюбуйтесь – вот оно, ваше сокровище, уже сидит на столе, прямо на блюде с остатками ужина.

Парень бросился обратно, кашляя и смеясь:

- Какой потешный! Распушился, растопырился, выгнул спину, ощерился, грозно урчит, а у самого лапы в соусе разъезжаются! Он так не подавится? И… не лопнет? Кажется, живот уже раздулся.

- Нда. Очень, знаете ли, похож на вас – каким вы были после Эзмерга.

- Никогда не устаёшь напоминать о моих оплошностях?

- О да, это была очень мелкая оплошность. Ерунда, не стоящая внимания. Этак лет через сто о ней совершенно забудут. Незначительный эпизод. Высокородный Анатарьен Шегерлен, обожравшийся на чёрной половине кухни какой-то мерзости - едва ли не помоев - до такой степени, что почти не мог говорить, только икал и глаза пучил. Небольшое недоразумение, потребовавшее промывания желудка. При этом вас пришлось связать, потому что отбивались вы яростно, а ногти вам тогда подстричь ещё не успели. Чуть не выцарапали мне глаза.

- А давай, я попрошу тоже отправить тебя в Эзмерг? Ненадолго. Будет интересно наблюдать, что потом с тобой станет твориться при виде пищи. Обменяемся впечатлениями.